Полковник Алмаз Джолдошалиев, командир отряда спецназначения “Альфа” ГКНБ, на протяжении двух лет, что идёт суд, активно доказывает собственную невиновность и невиновность своих офицеров. В вооружённых силах он прослужил 25 лет. За выполнение боевых задач получил более двадцати наград, из них две государственные.

В суде по событиям 7 апреля он давал показания в военной форме и при орденах. Но по причине того, что является действующим офицером ГКНБ, попросил не фотографировать его. Свои показания Джолдошалиев озвучивает по-военному чётко, но смысл произошедшего с ним и его подразделением “Альфа” настолько дик и абсурден, что поражаешься выдержке и терпению “альфовцев”. Столкнуться один на один с разъярённой толпой, терпеть унижения и издевательства беснующихся молодчиков, а потом выслушивать страшные проклятия потерпевших, оставаясь верным своему воинскому долгу и продолжая служить государству, которое тебя же и судит за эту службу в течение уже двух лет, – это, согласитесь, мужество.

Как избивали офицеров…
Командир Джолдошалиев сразу же заявил, что ни с одним пунктом из предъявленных ему обвинений не согласен: “Я всего лишь военнослужащий. Соответственно, я не мог влиять на повышение тарифов на коммунальные услуги, влиять на президента Бакиева и его окружение и способствовать узурпации власти”.
И возразить ему нечем.
Джолдошалиев также пояснил суду, что отряд спецназначения “Альфа” занимается защитой конституционного строя, противодействием терроризму, экстремизму, а также борьбой с организованными преступными группами. В необходимых случаях привлекается к спецоперациям по освобождению заложников. “Альфа” находится в прямом подчинении председателю ГКНБ.
В функциональные обязанности Джолдошалиева, командира “Альфы”, входило общее руководство подразделением, организация учебно-правового процесса, проведение занятий.
– 7 апреля 2010 года в районе 10.30 утра мне поступила команда руководства о сборе личного состава в полной экипировке и выдвижении в район пересечения улиц Алма-Атинской и Льва Толстого. (Район “Форума”. – Ред.) Мне сообщили, что вместе с нами выедет и председатель ГКНБ генерал Суталинов, – начал свой рассказ полковник Джолдошалиев. – Личный состав был в штатном вооружении, с боевыми патронами. Штатное вооружение предусматривает табельное оружие, пистолет Макарова, автомат Калашникова, 0,5 БК, 120 патронов, бронезащиту, шлем защитный, радиостанцию УКВ-диапозона, медицинские принадлежности, которые нужны для оказания медицинской помощи в случае увечий. Также в автомашинах ЗИЛ находились дополнительные средства: штурмовые принадлежности, штурмовые лестницы, специальные комплекты для вскрытия дверей, замков, сложных конструкций, микрооперационные инструменты, чтобы при получении огнестрельных ранений можно было извлечь пулю из раны. Это всё мы возим с собой постоянно. Кроме того, были дополнительные боеприпасы: несколько гранатометов, коллективное стрелковое оружие, в частности, пулемёт Калашникова и рюкзаки с личными вещами сотрудников, дополнительная одежда и предметы гигиены. Через полчаса мы выехали колонной из двух автомашин ЗИЛ-131, военного кунга, микроавтобуса “Мерседес” и моей служебной машины “джип” китайского производства. Со мной в машину сел генерал Суталинов. Было больше 11 часов, когда мы добрались по улице Алма-Атинской до моста на Льва Толстого. Там уже находилось большое количество гражданских лиц, до 2 тысяч человек. Мы увидели более сотни сотрудников правоохранительных органов, которые были избиты, в крови, на них была разорвана форма. У гражданских людей к тому времени уже находилось большое количество милицейских спецсредств: каски, дубинки, бронежилеты, щиты.
“Сразу же под мостом мы оставили наши служебные автомашины, чтобы при непредвиденных моментах можно было эвакуировать личный состав. Я распорядился оставить в этих машинах по два офицера для охраны и водителя на местах. После того как мы выгрузились и построились, Суталинов отдал команду: “Оружие ни в коем случае против гражданских лиц не применять!”. Минут через 5 на нас начала двигаться толпа”, – рассказывает командир “Альфы” Джолдошалиев.
“Сначала толпа шла осторожно, кидая камни по одному… Потом посыпался град камней. Я потом понял, что впереди нас стояли военнослужащие СГО и милиционеры, они не были подготовлены действовать по пресечению массовых беспорядков и не умели работать со спецсредствами. Толпа легко их снесла. Когда в нашу сторону посыпался град камней, мы уже ничего не могли сделать. У нас не было щитов, тем более нас не обучали воевать против гражданских лиц, – подчеркнул полковник. – После этого Суталинов скомандовал стрелять в воздух, и мы начали применять оружие в воздух. Я думал, что если мы будем стрелять в воздух, то предотвратим захват нашего оружия. “Мирные” митингующие на несколько секунд остановились, следя и оценивая наши действия. Когда толпа поняла, что мы ничего не предпринимаем, моих офицеров начали тупо выдёргивать из толпы, избивать и отбирать оружие, срывать форму и бронежилеты. Чтобы минимизировать наши потери, мы попытались организованно отойти в сторону завода “Триод”. Возле центрального прохода случилась давка, так как в турникете застряли несколько военнослужащих. Рядом находилось большое витринное стекло. Толпа на нас наседала, офицеры жались к этому стеклу. В результате сильного натиска людей стекло разбилось, военнослужащие порезались осколками. Толпа продолжала прибывать… И нас фактически загнали внутрь помещений завода”.
По времени было около 12.30 часов. Джолдошалиев к тому моменту уже знал, что сделали в Таласе с министром внутренних дел Конгантиевым, поэтому, по его словам, не имел права оставлять Суталинова и отдал команду эвакуировать Муратбека Суталинова. Несколько офицеров вывели генерала под градом камней в более безопасную зону. Полковник Джолдошалиев напомнил, что имеются фото- и видеоматериалы, подтверждающие его показания.
Джолдошалиев с несколькими офицерами оказались в фойе завода “Триод”. Многие офицеры, милиционеры и военнослужащие, кто успевал, проходили на территорию завода, кто не успел, рассеялись по многочисленным комнатам здания. Преследовавшая их разъярённая толпа вынудила забиться в небольшую комнатку человек 40 военнослужащих из разных подразделений. Среди них был и полковник Джолдошалиев. В комнате была ещё одна дверь, которую офицеры попытались открыть, но оттуда послышались женские голоса и крики. “Мы поняли, что там находятся гражданские, поэтому решили в комнату не ломиться, чтобы они не пострадали из-за нас”, – говорит командир “Альфы”. И мы, общественность, кстати, впервые слушаем эту – военную – сторону участников революционного конфликта.
Это только в кино спецназовцы могут молниеносно реагировать на угрозу. В жизни всё оказывается намного примитивнее и страшнее.
Вот как Джолдошалиев рассказывает о жесточайшем избиении “альфовцев”: “К этому времени выход из комнаты уже заблокировали гражданские люди, у них были автоматы и пистолеты. Если честно, то толпа была неадекватной… Люди кидали в нас камни, горящие тряпки, требуя, чтобы мы сдали оружие, сняли форму и перешли на их сторону. Но, по моему мнению, их целью был захват оружия, и они готовы были нас буквально сжечь. В помещение бросили гранату, мы сразу сгруппировались, чтобы минимизировать последствия взрыва, но граната, к счастью, оказалась без чеки и не взорвалась. Мы пытались вести переговоры, говорили на русском, на кыргызском, объясняли, что являемся военнослужащими и выполняем приказ. Всё это длилось более часа. Митингующие привели окровавленного человека, оказалось, это мой старший лейтенант Ренат Аттахимов, он был избит до неузнаваемости, с него содрали форму. Его поставили на колени, двое держали молодого офицера по бокам, третий подставил к его затылку пистолет. Они требовали, чтобы мы все сдали оружие и сняли форму, в противном случае грозились на моих глазах застрелить офицера…” – В этот момент полковник Джолдошалиев прервался. Видно было, что ему трудно дышать и вспоминать всё это.
По словам Джолдошалиева, ситуацию разрядили человек пять молодых ребят, с которыми более-менее можно было изъясняться, может, они сами служили в правоохранительных органах или были сотрудниками правоохранительных органов в “гражданке”. Они сказали: “Мы поняли, что вы не можете нарушить приказ. У нас одно требование: разрядите своё оружие, постройтесь в колонну, мы вам дадим коридор, и вы выйдете”. Командир “Альфы” Джолдошалиев дал команду всем, кто находился в комнате, привязать оружие к руке, разрядив, перекинуть через плечо, взяться цепью и единой колонной покинуть помещение.
– Мы вышли двумя колоннами. Как только последний военнослужащий покинул помещение, на нас набросилась толпа, – продолжил свои показания полковник Джолдошалиев. – Они в первую очередь старались разорвать цепь, а потом снять с нас каски и бронежилеты… Вырывали из рук радиостанции, забирали оружие. Мы, как могли, сопротивлялись. Лично я вышел врукопашную и дрался. Рядом со мной был молодой боец, его постоянно били арматурой по голове. Единственное, что я смог сделать, когда с него сняли каску, – подставил свои руки, и все удары приходились на них. После того как нас таким способом избили и захватили оружие, меня спасли три женщины и один молодой парень.
Они взяли меня в кольцо и начали выводить. Они кричали беснующимся: “Вы что творите? Это же военные! Они выполняют приказ! Они тоже чьи-то дети!” Они вывели меня на улицу Алма-Атинскую. Там уже горел мой служебный джип. Большегрузных машин с оружием на тот момент уже не было. Я надеялся, что водители и офицеры смогли спастись и уехать. Но, как оказалось, моим сотрудникам досталось ещё больше, чем мне. У меня были отобраны автомат Калашникова, бронежилет, радиостанция, личные вещи, деньги, удостоверение. Единственное, что я смог сохранить, это сотовый телефон. Я понимал, что нужна будет связь, чтобы позвонить руководству, поэтому, даже когда дрался врукопашную, в левой руке сжимал телефон. Я пытался дозвониться до руководства… Телефон Суталинова не отвечал, а курирующий наше управление Марат Бакиев, после того как я ему доложился, сказал звонить председателю”.
С горечью в голосе Джолдошалиев рассказал, что, когда шёл по улице с разбитой головой и разорванной форме, народ, праздные зеваки, особенно молодёжь, выкрикивали ему угрозы, кидали камни, пытаясь попасть в голову. Возле комплекса “Мадина” полковнику удалось остановить такси и добраться до ГКНБ.

Как останавливали БТР…
Командир “Альфы” уточнил, что на “Форум” выезжали 53 человека, вернулись только 25, все избитые. 15 офицеров с тяжёлыми ранениями попали в больницы города. Основные травмы – черепно-мозговые, перелом конечностей и рёбер. В центральном аппарате оставалась штатная группа снайперов. Их не было на “Форуме”. Они и оказали медицинскую помощь тем, кто явился после побоища. До 15.30 бойцы подразделения находились в здании ГКНБ, осуществляя охрану этого режимного объекта вместе с остальными сотрудниками.
– Мне была поставлена задача в срочном порядке расставить бронетехнику, которая стоит на балансе нашего управления, а это два БТР-60 с полным боевым комплектом, – продолжил свои показания в суде командир “Альфы” Джолдошалиев. – Я дал команду, чтобы эти БТР рассредоточили к центральным воротам с южной стороны ГКНБ, подперев ворота. В случае, если будет несанкционированное проникновение, эта бронетехника сможет закрыть вход для гражданских людей. Около 16 часов мне позвонил генерал Суталинов и дал команду прибыть подразделению в Дом правительства и перейти в распоряжение СГО.
“Альфовцы” понимали, что на площади происходят противоправные действия, всё это время с площади доносилась стрельба как стрелкового оружия, так и крупнокалиберного. На территорию Дома правительства они прибыли около 16.30 на двух микроавтобусах. На территорию вошли с северной стороны.
– Подошёл Данияр Дунганов, начальник штаба, я с ним лично не был знаком, я ему доложился. Нам приказали разделиться на три группы. Одна группа осталась под моим руководством в юго-западной зоне. Вторая группа была направлена на восточную сторону. И третья – в составе 5 человек – вошла в здание, – сообщил суду Джолдошалиев. – На момент нашего прибытия с восточной стороны Дома правительства стоял сгоревший ЗИЛ-131, догорал микроавтобус “Мерседес” синего цвета. С юго-западной стороны горел ещё один ЗИЛ. Помню, трактор стоял и несколько легковых машин. Со стороны проспекта Чуй было огромное скопление народа. Они подходили к воротам, кричали, офицеры СГО стреляли газом и резиновыми пулями. Всё это происходило периодически… Но штурма на тот момент не было.
Своим офицерам Джолдошалиев дал команду выявлять среди митингующих людей с оружием и докладывать об этом. “Мне доложили, что со стороны Дома профсоюзов стоят несколько гражданских людей и стреляют из автоматов. Одного я видел, мужчина, одетый в белую куртку и кепку, лет 45, вёл прицельный огонь по периметру здания Дома правительства… Когда я это увидел, мы приняли позицию и были вынуждены лежать”, – вспоминает полковник.
На тот момент у “альфовцев” не было раций, их отобрали ещё у “Форума”, поэтому, по словам Джолдошалиева, все приказы руководства он слышал через рацию находящегося рядом офицера СГО. “Я услышал, что из центрального аппарата ГКНБ угнан БТР. Это был наш БТР, полный боеприпасов и готовый к боевым действиям. Тут же по радиостанции прошла команда от “седьмого”: “Остановить БТР, стрелять по колёсам!” Я дал команду одному из своих офицеров не допустить прорыва БТР на территорию Дома правительства. Позже я узнал, что БТР был остановлен стрельбой по колёсам. Третья группа нашего личного состава в сопровождении офицеров СГО находилась на 6 этаже, и в момент прорыва БТР на территорию здания Дома правительства трое из них использовали оружие, стреляя по колёсам. Я думаю, они об этом сами расскажут в своих показаниях”, – заключил Джолдошалиев.

“В зоне моей видимости офицеры оружия не применяли”
– заявил командир “Альфы”. И добавил, что это подтверждается журналом учёта. Согласно рапорту, он дополнительно получил автомат 0,5 БК, все 125 патронов были сданы в оружейную комнату центрального аппарата.
Джолдошалиев пытался контролировать свой личный состав. Так как его сотовый телефон сел, говорит, он вынужден был на корточках перебегать из своей зоны в другую, так как эта территория простреливалась с проспекта Чуй. “Около 21 часа один из офицеров мне сказал, что в ГКНБ уже поменялось руководство. Нас это не касалось, наша задача была находиться на месте и охранять здание Дома правительства. Я спрашивал у полковника СГО Бекибаева: “Что происходит, ведутся ли переговоры?” Он отвечал, что переговоры ведутся, уже вошли несколько представителей оппозиции в здание. Самостоятельно, – напоминает командир “Альфы”, – я не мог покинуть вверенный мне участок, но после 23 часов со всех сторон начали прорываться гражданские. Я связался со своим руководством и спросил, что нам делать, опять допустить избиение личного состава и изъятие оружия или применять оружие? Нам дали приказ оставить место и вернуться в центральный аппарат. Все три группы собрались с северной стороны. В этот момент я видел, как грузили спецрадиостанции и оружие в машину СГО, УАЗ- 469. Позже я узнал, что эта машина была захвачена гражданскими на территории Дома правительства. Мы погрузились в наши две автомашины и покинули Дом правительства. Выехали спокойно, попыток задержать или захватить нас не было”.
Подразделение “Альфа” прибыло в центральный аппарат ГКНБ в 23 часа. Во время построения вышел генерал Суталинов. Он поблагодарил “альфовцев” за службу и информировал о том, что передал свои полномочия генералу Душебаеву. Следующий доклад командир “Альфы” делал уже новому руководителю, назначенному революционным правительством.
“Далее новое правительство неоднократно привлекало нас на другие мероприятия”, – закончил свои показания в суде полковник Джолдошалиев. Именно в этой короткой фразе и кроется весь цинизм происходящего. Временное правительство понимало и признавало, что “альфовцы” – высококлассные профессионалы, и охотно и неоднократно за эти два года их отправляло на самые опасные задания. А когда дело дошло до суда, об их профессионализме и заслугах будто бы забыли, вновь отдав на растерзание беснующейся толпе… И когда прекратится эта несправедливость, неизвестно…
И “альфовцы”, и их родные испытали и продолжают испытывать страшные моменты в своей жизни. А главное их мучение, – как теперь служить, кому служить…
Остаётся надеяться на справедливость судьи Дамирбека Онолбекова, любимой цитатой которого, насколько мне известно, является фраза Екатерины Великой: “Лучше оправдать десять виновных, чем обвинить одного невиновного”.